Вольный город с тысячерублевки

Ярославль отпраздновал 1000-летие

Георгий ОСИПОВ
Создание три года назад специальной комиссии по празднованию юбилея Ярославля во главе с Президентом страны внушало оптимизм. Высокий статус комиссии по определению подразумевал выделение на юбилей немалых средств из казны.

Вглядимся в нынешний облик юбиляра. Хотя бы – для начала – с нового моста через Волгу, с которого видны обновленная набережная и стрелка – слияние Волги и Которосли. Последняя просто сверкает. И не только тугими струнами столь модных ныне фонтанов и новым, вполне стильным памятником тысячелетию города, но и куполами возрожденного кафедрального собора (кафедра впервые перенесена из Ростова Великого в Ярославль), вокруг которого было сломано столько критических копий.

Стилистика прежнего собора, взорванного в 1937-м, безусловно, соблюдена. Но новый храм приблизительно в полтора раза крупнее старого. С одной стороны, это обоснованно – во сколько раз сегодняшний город больше ну хотя бы того, что был в начале прошлого века? С другой – как это согласуется со строгим охранным режимом и ограничениями по высотности, диктуемыми параграфами ЮНЕСКО? Специалисты из этой уважаемой организации были в курсе происходящего, но никаких карательных мер применять не стали. Очевидно, в надежде на то, что новый собор постепенно и органично врастет в историческую ткань города.

А что же на другом берегу? Многие первоклассные памятники архитектуры приведены в должный вид – как храмы Вознесенского прихода на центральной улице Свободы, как редкостный памятник русского модерна – дом Вахрамеева. Но и после торжеств работы хватит. Стоит в довольно жалком виде Афанасьевский монастырь рядом с центральной площадью города. Ждут реставраторов старинные, но позабытые храмы, оказавшиеся в стороне от охранной зоны. Стоит весь в лесах один из самых красивых домов города – роскошный особняк Сорокина. Только львы на воротах выглядывают.

Изумительный пятнадцатиглавый храм Иоанна Предтечи в Толчкове, памятник мирового уровня, попавший даже на тысячерублевую купюру (“Лучший ярославский сувенир”, – острят горожане), никак не может попасть в охранные грамоты ЮНЕСКО – потому как с советских времен “сросся” с далеко не безупречным по части экологии лакокрасочным заводом. О том, что проблема нуждается в срочном решении, говорили в юбилейные дни и Патриарх Кирилл, и музейщики, в чьем владении сейчас находится храм.

Не закончены обещанные к юбилею современнейший планетарий и большой концертный зал, который, по словам Валерия Гергиева, будет одним из лучших в Европе. И уж совсем худо с пристанищами для гостей: на шестисоттысячный туристический город всего-то около восьмисот гостиничных мест.

Ярославские власти поступили честно – ни проблем, ни юбилейных “недостроев” от гостей не скрывали и никаких “потемкинских деревень” возводить не стали. Да, не успели. Но – достроим, и следить за ходом строительства сможет, по заверениям ярославского губернатора Сергея Вахрукова, любой желающий. Да, кое-что получилось откровенно неудачным, например, памятник ярославскому медведю, который стоит на берегу реки Которосли, близ старинного храма Михаила Архангела.

Именно медведь украшает городской герб, увековечивая известную легенду о том, что князь Ярослав Мудрый именно здесь, на месте поселения под названием Медвежий Угол (шутка истории: то же имя носит сегодня... бывшая гостиница обкома КПСС), около тысячи лет назад – о точной дате историки, между прочим, спорят до сих пор – зарубил свирепого медведя.

Видимо, именно его и изобразил скульптор – тощего, угловатого, лохматого шатуна, с яростно оскаленной пастью и торчащими клыками. Смотрят гости города на это чудище и вполне резонно спрашивают: это что, символ ярославского гостеприимства и местного характера? А вся история города, между прочим, говорит о том, что куда уместнее был бы традиционный хозяин леса из русского фольклора, сильный, добрый и справедливый, силу применяющий лишь по делу и только для защиты слабых и обиженных.

На авансцене русской истории в первые века существования Ярославля то и дело мелькали совсем другие персонажи. Строптивый Новгород. Хваткая Москва. Солидный Владимир. Норовистая Рязань. Порывистая Тверь. И даже маленький, но очень нахальный Галич Мерьский. А Ярославль, хоть и был с 1218 года солидным удельным княжеством, никогда в “первачи” не лез и даже в состав единой Руси вошел в середине XV века как-то незаметно и бесконфликтно.

Зато, когда вихри русской Смуты все-таки вынесли Ярославль на первые роли в русской истории, иными словами говоря, сделали его фактической столицей государства, дело свое он сделал уверенно и с большим достоинством. Кто принимал и кормил тысячи беженцев со всей страны, откуда отправились русские ратники на вызволение Москвы? От стен ярославского Спасо-Преображенского монастыря; вполне символично, что именно в его древлехранилище почти через два века был найден единственный список “Слова о полку Игореве”.

А потом – точно в воздаяние – настал “золотой век” города, да такой, какого не знал, пожалуй, ни один город на Руси. Этакая ярославская эпоха Возрождения, когда уже не секира оказалась в лапах ярославского мишки, а кисть живописца и мастерок зодчего. Историко-экономическая подкладка объективна, но скучна: выгодное географическое положение плюс школа перебравшихся на берега Волги во второй половине XVI века новгородских купцов, прививших городу умение виртуозно торговать и неискоренимую любовь к свободе. А “творческая” реальность такова, что ярославский храм, ярославскую икону и ярославскую фреску XVII века ни с чем не спутаешь. Такова, что со временем город получил неофициальное прозвище “русской Флоренции”. Да, прославленных (и не очень) меценатов и творцов Ярославлю во все времена хватало. Кто, кроме историков, знает сегодня купцов Скрипиных, которые, точно чувствуя близкое пресечение своего рода, на все свои деньги возвели один из красивейших храмов России – храм Ильи Пророка? Зато Федора Волкова (как и двух других ярославских театральных гениев – Леонида Собинова и Юрия Любимова), отца русского театра, знают все. Правда, мало кто вспоминает при этом, что был тот же Волков родом вовсе не ярославец, а костромич, и был он не только отцом русского театра, но и – совсем по-ренессансному – весьма одаренным иконописцем; иконостас старейшего ярославского храма Николы Надеина приписывается ему. Словом, сравнение с Флоренцией во многом небезосновательно, что и было отчасти подтверждено включением исторического центра Ярославля в почетные списки Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Только вот в списках этих, увы, не найти ничего, к примеру, о том, что культурное наследие той волжской Флоренции в ХХ веке сильно поредело: к примеру, великолепного здания Демидовского лицея и половины своих чудо-церквей во главе с главным собором город лишился. На долгие годы невзлюбила его советская власть – за первое против себя восстание в 1918-м. Ген свободы, кстати, никуда не исчез: где в годы перестройки появился первый Народный фронт? Где правящая ныне партия на последних выборах получила меньше всего голосов? В том же Ярославле. Хотя и в нем людям необычным, нестандартно мыслящим иной раз приходилось несладко. Как, например, ученику Вольфа Мессинга Джону Мостославскому, основавшему в начале 90-х первый в новой России частный музей, ныне превратившейся в популярнейший туристический объект.

В конце 1960-х Ярославль стал одним из центров новосозданного “Золотого кольца России”. Но стоило чуть отойти с проторенных и отлакированных гостевых троп, как проглядывало совсем иное лицо Ярославля. С облупленными домишками, с дворами типа “воронья слободка”, с искалеченными памятниками старины. Сегодня этих типичных черт советского житья в городе у слияния Волги и Которосли сильно поубавилось. Но...

В середине позапрошлого века Иван Аксаков писал о Ярославле, что город этот – совсем особенный, со своей неповторимой “физиономией”. Любопытно, скажут ли что-нибудь похожее о нем наши потомки в дни следующего миллениума?

 

kultura-portal.ru